іначє іх би заморозілі солдати НАТО

[xou]

 

Безделицы для погрома

 

 

Луи-Фердинанд Селин

Перевод с французского

 

Натали, моя переводчица, 

...

В тот вечер, когда к ним нагрянули с обыском, у них во дворе толпилось много народу… ее мать ласково сказала ей: «Натали, моя девочка, подожди меня, дорогая… Будь умницей… Я схожу вниз посмотрю… что там происходит… Я скоро вернусь и заодно принесу уголь…» Ее мать так никогда не вернулась и ничего не принесла… Большевики отдали Натали в колонию, сперва рядом с городом, немного позже — на дальнем Севере… Мотание по поездам… В течение нескольких лет… по всей России… Она рассказала мне о своих детских переживаниях и забавах… Обо всех скитаниях!.. О том… как весь их интернат был эвакуирован при приближении неприятеля… Сперва опасность исходила от Колчака… потом от Врангеля… и наконец от Деникина… Каждый раз их путь лежал через бескрайние степи… Путешествие продолжалось месяцами… эвакуировали всех детдомовцев… Нужно отдать должное большевикам, те делали все от них зависящее, чтобы все они не сдохли, как мухи… в пути… Иногда было так холодно, что маленькие трупики становились жесткими, как полешки… вырыть яму было невозможно… Их даже не могли похоронить. Их просто сбрасывали с телеги, останавливаться было запрещено.

Comments

Інтєрєсний песатєль, в школі не вчили :)

[westerby]

Опубликованные на рубеже тридцатых-сороковых годов памфлеты «Безделицы для погрома» (Bagatelles pour un massacre) (1937), «Школа трупов» (L’Ecole des cadavres) (1938) и «Попали в переделку» (Les Beaux Draps) (1941) на долгие годы закрепили за Селином репутацию антисемита, расиста и человеконенавистника. В конце Второй мировой войны обвиненный в сотрудничестве с оккупационными властями писатель был вынужден бежать сначала на юг Германии, в Зигмаринген, куда в то время переехало правительство Виши во главе с маршалом Петеном, а затем — в Данию, где его арестовали, предали суду и поместили в тюрьму. Впоследствии тюремное заключение было заменено на ссылку. В 1951 году покинутый друзьями и полузабытый на родине Селин по амнистии возвратился во Францию, поселился в парижском пригороде Мёдоне и фактически до конца жизни практиковал там в качестве врача для бедных. Он не только ни в чём не раскаивался, но и делал антисемитские заявления и отрицал Холокост

Дєрзкій який :)

[xou]

дивно, що у повністю антисемітській Франції така репутація могла йому якось нашкодити.

[westerby]

— Бабушка, а ти партізанам в войну помоґала?
— Конєчно, внучок. Я іх корміла, ночєвать пускала, от облав прятала. А оні мнє в отвєт «Данкє, данкє».
— Так єто ж нємци билі.
— Нємци, но із ҐДР.